— Уважаемый, — жарко прошептал я верзиле на ухо, прижимаясь к нему сзади, — Я вынужден вас очень настойчиво попросить об одной небольшой услуге. Покатайте меня немного, я скажу куда ехать.

— Это пистолет?! — бодрым, даже каким-то командным басом прогрохотал верзила.

— Это револьвер, — занудно уточнил я, хоть и сгорая от нетерпения.

— И ты выстрелишь, если я откажу? — голос человека, в печень которого упирается ствол, становится строгим как у завуча в моей бывшей школе.

— Нет, — со вздохом, я убираю револьвер в кобуру, — Не выстрелю. Извините, что побеспокоил.

Смертоносные инстинкты не реагируют на этого огромного мужика. Он в разрезе нашего с внутренним лордом миропонимания просто не относится к легитимным целям. Я категорически не чувствую себя в праве ему угрожать всерьез, а значит — и не могу.

— Сиди. Поехали, — внезапно бросает водитель, дёргая ногой. Рукотворный монстр под нашими задницами издает какое-то инфернальное рычание на всю улицу, а мужик, трогаясь с места, добавляет, — За чем едем хоть? И кто ты вообще, дружок?

— Студент-ревнитель, — чеканю я, — У меня бабу украли.

— О! Так бы сразу и сказал! — невесть чему гулко радуется незнакомец, поддавая газу так, что я удивлен, как от грохота не вылетают стекла по обеим сторонам узкой питерской улочки, — Так бы и сказал!

— Что именно — про студента или про бабу?

— Про бабу, конечно!

Манацикл набирает скорость плавно, но очень быстро, а я похож на маленького жалующегося мальчика, тыча направление из-под руки управляющего этим чудищем гиганта. В голову некстати забредает мысль, что если уж кто может содержать и, более того, активно использовать в черте города эту адскую рычащую хреновину — то это далеко не развозчик пиццы и чебуреков. Но уже как бы поздно пить боржоми.

Мы летим по городу, посылая его культуру, неторопливость и размеренность в самую глубокую из жоп с помощью децибелов и вызывающего внешнего вида огромного колесного механизма. Мне не видно почти ничего из-за этой огромной спины, затянутой в потертую толстую кожу, единственное, что есть в наличии — это указания Фелиции. Тем не менее, их вполне хватает.

Несмотря на скорость манацикла, поездка занимает более десятка минут — видимо, ускорившиеся ранее похитители решили перестраховаться. Мы уже выехали из наиболее оживленных кварталов города, промчали простые жилые районы, вскоре сменившиеся портовой зоной.

Баронессу собрались вывезти через пролив? Да кто же её спер?! Кто-то из её недругов? Она вроде говорила, что Аркендорф уже давно ни с кем не конфликтует, мирная сонная лощина, под маской которой прячется перевалочный пункт между Восточной и Западной Европой… кто тогда? Двоедушники? Скорее всего. Если судить по моей первой встрече с этими существами, то вполне мог найтись еще один торопыга, организовавший хоть что-то там, где остальные сидят и думают.

Будем исходить из этого.

— «Они остановились, Кейн. Положение заклинания в пространстве не меняется».

— «Заметили магию?»

— «Нет. Палец давно развеялся, а метка невидима».

— Здесь остановите! — ору я на ухо водителю, стараясь не сбить его шикарную шляпу, — Здесь!

Нога в сапоге тут же давит на тормоз, тормозя у тротуара. Вовремя. По уверениям даймона тут еще метров 150, нечего их звуком предупреждать.

Слезаю с пассажирского кресла, встаю так, чтобы увидеть благодетеля. Мужик с неменьшим любопытством рассматривает меня. Здоровый, очень здоровый. Таких не берут в космонавты, в боксеры, вообще в борьбу даже не берут, потому что никакой техникой и мастерством ты грубой природной силы не перегнешь. Такой гигант не хвалится, сминая подкову в своей ладони, он удивляется, что другие не могут.

А этот действительно косит под ковбоя. Сапоги, шляпа, штаны грубой ткани и белая рубаха, поверх которой накинута старый могучий кожаный плащ. Она такой толщины, что вполне может остановить пулю мелкого калибра. Лицо? Да, очень примечательное. Аккуратно подстриженная, будто только что от барбера, русая борода, такие же волосы короткой стрижки, хотя ожидался бы конский хвост, нос прямых благородных очертаний, нижняя челюсть, которой можно половник меда зацепить и… глаза. Умный и чуть насмешливый взгляд уверенного в себе человека, пронзающий тебя яркой желтизной.

Благородный.

— Спасибо вам, — говорю я ему, глядя прямо в глаза, — Я вам должен. Студент Дайхард Кейн, Санкт-Петербургской ратной академии, первый курс. К вашим услугам.

— Запомню, — ухмыляется громила, — Может, еще чем помочь?

Я окидываю его взглядом. Слишком здоровый, слишком много мышц и мяса. Такому несподручно держать клинок в рукаве или в сапоге, попросту быстро его не достанешь. А значит — единственным оружием мужчины является револьвер в кобуре на поясе. Очень знакомая модель, огромная, увесистая, с просто конской отдачей.

— Вы ревнитель? — киваю на оружие.

— Нет, — качает тот головой, — Просто удобная для меня пушка.

— Тогда спасибо вам еще раз, но дальше я сам, — качаю головой в ответ, чем-то безмерно удивляя человека.

Времени терять нельзя, но минуту на подготовку я потратить должен, чем и начинаю заниматься прямо сейчас.

«Ганимед» сам себя из баула не достанет, патроны с картечью тоже. Их запасных беру мало, всего восемь штук. Много не нужно, запутаюсь. Револьвер за поясом тренировочный, того же калибра, что и основной, поэтому тут щедрой рукой насыпаю в карманы патронов. Торопясь, лихорадочно вщелкиваю заряды в два магазина для «Рубикона», сую один за голенище ботинка, второй вставляю в оружие, которое кладу в правый карман. Коротко встряхиваю рукой, проверка успешна, нож вынимается легко и свободно. Хавна с собой нет, но это и хорошо, неудобный нож мне не нужен, когда есть электричество. Треск молний на пальцах, касаюсь левой рукой гримуара.

Все, готов.

Верзила рассматривает меня с слегка приоткрытым ртом и подвыпученными глазами, смотрящимися довольно забавно из-за желтизны.

— Я стрелял из такого, — решаю я слегка прояснить ситуацию, пока проверяю как на мне все это висит, — Жуткая отдача, поправки надо делать, кучность говно. На слонов такой револьвер самое оно, а против людей с дистанции метров в пятнадцать — ерунда. Даже из моего дробовика с одной руки легче…

— Постой-ка, — отходит бородач в шляпе, — Я тебя знаю…

— Из газеты? — уточняю я, получая в ответ кивок, а затем продолжаю, — Ну вот, я таким пользовался… в общем, очень неудобное оружие. Подумайте о замене. Всё, мне пора. Еще раз, спасибо большое!

Пора бежать. Мы от воды, конечно, еще далеко, но вдруг её сейчас уже тащат на корабль?

///

Мужчина на манацикле, не веря своим глазам, наблюдал, как худощавый парень, закинув за спину весьма серьезный дробовик, вновь берет в руки револьвер… даже два, забыв про свою чернокнигу. Так, с оружием в руках, он и устремляется туда, куда безошибочно показывал всю дорогу.

Убегает убивать. Людей. Деловито, технично, не сделав ни одного лишнего движения.

Причем — именно убивать. Матвею Парадину была знакома такая пластика движений, всё-таки гвардейцев дрючат именно егеря, а у тех опыта жопой жуй, самого разного. Егеря вообще те еще сукины дети, горлохваты и душегубы, да и науку нормально преподавать не умеют — они её вбивают с кровью, мукой и присказками, что это всё ерунда, потом, мол, спасибо скажешь, в ножки поклонишься. Сволочи.

Так что Матвею в свое время много чего вбивали, намертво.

И теперь один из самых одиозных гвардейцев его императорского величества Петра Третьего мучительно и быстро размышлял о том, что ему делать? Бежать и сообщать или… бежать и проследить? Первое, конечно, полезно, поубавит парадинскую дурную славу, а может и в салон к мадам Листье вновь попасть сможет, но второе…

— К дьяволу! — наконец, решился верзила, слезая с манацикла, — Должен же я знать, на что способен мой должник?!

Как говорится: любопытство готово погубить и лучших из людей, а к этой породе печально известный в весьма широких кругах Матвей Парадин никогда не относился.